Неточные совпадения
Сердясь на самого себя за это гадкое чувство, Левин сбежал в переднюю. Как только он вблизи увидал брата, это чувство личного разочарования тотчас же исчезло и заменилось жалостью. Как ни страшен был брат Николай своей худобой и болезненностью прежде, теперь он еще
похудел, еще изнемог. Это был скелет, покрытый
кожей.
Когда-то давно Ганна была и красива и «товста», а теперь остались у ней
кожа да кости. Даже сквозь жупан выступали на спине
худые лопатки. Сгорбленные плечи, тонкая шея и сморщенное лицо делали Ганну старше ее лет, а обмотанная бумажною шалью голова точно была чужая. Стоптанные старые сапоги так и болтались у ней на ногах. С моста нужно было подняться опять в горку, и Ганна приостановилась, чтобы перевести немного дух: у ней давно болела грудь.
Худые и тонкие, с загоревшею, сморщенною
кожей шеи, как у жареного гуся, замотанные тяжелыми платками головы и сгорбленные, натруженные спины этих старух представляли резкий контраст с плотными и белыми тулянками, носившими свои понитки в накидку.
Мироныч почесал за ухом и с недовольным видом отвечал: «Коли от евтого, батюшка Алексей Степаныч, так уж за грехи наши Господь посылает свое наслание» [Снятие
кож с чумной скотины воспрещено законом; но башкирцы —
плохие законоведцы, а русские кожевники соблазняются дешевизной, и это зло до сих пор не вывелось в Оренбургской губернии.
«И в самом деле, — думал иногда Александров, глядя на случайно проходившего Калагеоргия. — Почему этому человеку,
худому и длинному, со впадинами на щеках и на висках, с пергаментным цветом
кожи и с навсегда унылым видом, не пристало бы так клейко никакое другое прозвище? Или это свойство народного языка, мгновенно изобретать ладные словечки?»
Все смеялись. Улыбалась и Анна своими прищуренными глазами. Густав Иванович хохотал громко и восторженно, и его
худое, гладко обтянутое блестящей
кожей лицо, с прилизанными жидкими, светлыми волосами, с ввалившимися глазными орбитами, походило на череп, обнажавший в смехе прескверные зубы. Он до сих пор обожал Анну, как и в первый день супружества, всегда старался сесть около нее, незаметно притронуться к ней и ухаживал за нею так влюбленно и самодовольно, что часто становилось за него и жалко и неловко.
«Пожалте сюда, поглядите-ка, хитра купецкая политика. Не хлыщ, не франт, а миллионный фабрикант попить, погулять охочий на труд на рабочий. Видом сам авантажный, вывел корпус пятиэтажный, ткут, снуют да мотают, все на него работают. А народ-то фабричный, ко всему привычный, кости да
кожа, да испитая рожа.
Плохая кормежка, да гнилая одежка, подводит живот да бока у фабричного паренька.
За лето она
похудела,
кожа лица ее стала голубоватой, а глаза выросли.
— То-то веселый пришел! Ну, отдохни, братец! Большое ты для себя изнурение видишь — не грех и об телесах подумать. Смотри, как
похудел: кости да
кожа… Яришься, любезный, чересчур!
— И объяснять не нужно, потому что само по себе ясно. И не"сдается"мне совсем, а и
кожей и внутренностями — всем чувствую… Понимаешь, всем естеством, всегда на всяком месте чувствую:
хуже не бывало!
С утра Даше было и так и сяк, только землистый цвет, проступавший по тонкой
коже около уст и носа, придавал лицу Даши какое-то особенное неприятное и даже страшное выражение. Это была та непостижимая печать, которою смерть заживо отмечает обреченные ей жертвы. Даша была очень серьезна, смотрела в одну точку, и бледными пальцами все обирала что-то Со своего перстью земною покрывавшегося лица. К ночи ей стало
хуже, только она, однако, уснула.
Вместо этого оно занималось вольтерианизмом, мистицизмом, госпожою Крюднер, или, еще того
хуже, — лезло из
кожи, чтобы слыть светом.
Елена надеялась обратною ходьбой согреть себя, но, выйдя, увидела, что решительно не может идти, потому что в
худых местах ботинком до того намяла себе
кожу, что ступить ни одной ногой не могла, и принуждена была взять извозчика, едучи на котором, еще больше прозябла; когда, наконец, она вошла к себе в комнату, то у нее зуб с зубом не сходился.
Уже к вечеру этого дня Янсон
похудел. Его растянувшаяся, на время разгладившаяся
кожа вдруг собралась в множество маленьких морщинок, кое-где даже обвисла как будто. Глаза сделались совсем сонными, и все движения стали так медленны и вялы, словно каждый поворот головы, движение пальцев, шаг ногою был таким сложным и громоздким предприятием, которое раньше нужно очень долго обдумать. Ночью он лег на койку, но глаз не закрыл, и так, сонные, до утра они оставались открыты.
В эту трудную пору лиса бывает так
худа, как скелет,
кожа на ней висит и шерсть вся в клочьях.
Дня за два перед этой беседой в крендельную явился Бубенчик, гладко остриженный, чистенький, весь прозрачный, как его глаза, еще более прояснившиеся в больнице. Пестрое личико
похудело, нос вздернулся еще выше, мальчик мечтательно улыбался и ходил по мастерским какими-то особенными шагами, точно собираясь соскочить с земли. Боялся испачкать новую рубаху и, видимо, конфузясь своих чистых рук, все прятал их в карманы штанов из чертовой
кожи — новых же.
— Вор!.. — грянул генерал. — Такой же вор, как и ты, Мишка… Нет, ты
хуже всех, потому что все другие с опаской воровали, а ты у меня под носам. Как ты тогда
кожу с меня не содрал?
«
Плохие игрушки!» — сказал бы он сам себе, если бы имел время размыслить над этим. В его голове толпились еще некоторое время леса мачт, фантастические узоры, отдельные, мертвые, как он сам, слова, но скоро все кончилось. Пэд сочно хрипел, и это были последние пары. Матросы, подбежав к капитану, с содроганием увидели негра: лицо Пэда было черно, как чугун, даже шея приняла синевато-черный цвет крови, выступившей под
кожей.
Мы долго собирались, поздно вышли и пришли в Бурцево к вечерней заре. Ивана не было, он, оказывается, ушел к свояку в Окунево, где праздновали престол. Приняла нас его жена Авдотья,
худая пучеглазая баба, похожая лицом на рыбу, и такая веснушчатая, что белая
кожа только лишь кое-где редкими проблесками проступала на ее щеках сквозь коричневую маску.
В числе женщин, пришедших с больными детьми, стояла баба неопределенных лет,
худая, с почерневшей
кожей; она была беременна и имела при себе трех детей, из которых двое тянулись за материну юбку, а третье беспомощно пищало у ее изможденной груди.
За две недели болезни девочка вытянулась и
похудела до неузнаваемости. Казенное платье висело на ней, как на вешалке. Неровно остриженные волосы чуть-чуть отросли и делали ее похожей на мальчика. Подурневшее до неузнаваемости лицо, слишком большой рот, обострившийся нос, болезненный цвет
кожи, без тени былого румянца, и эти глаза, ставшие огромными и потерявшие их обычный насмешливый блеск!
Кожу мерина унес драч, над мясом его хлопотливо возятся собаки и вороны, в лесном овраге радостно воют головастые волченята, перед которыми
худая волчица выхаркивает куски холстомерова мяса.
Помню, раз я ложился спать, мне было пять или шесть лет. Няня Евпраксия — высокая,
худая, в коричневом платье, с чаплыжкой на голове и с отвисшей
кожей под бородой, раздела меня и посадила в кровать.
— Но только вот что
худо, — продолжал Горданов, — когда вы там в Петербурге считали себя разных дел мастерами и посылали сюда разных своих подмастерьев, вы сами позабыли провинцию, а она ведь иной раз похитрей Петербурга, и ты этого пожалуйста не забывай. В Петербурге можно целый век, ничего умного не сделавши, слыть за умника, а здесь… здесь тебя всего разберут,
кожу на тебе на живом выворотят и не поймут…
Худ сын глупый — родной отец к
коже ума ему не пришьет, а
хуже того сын ненаказанный — он бесчестье отцу…
В том же городе вы непременно встретите на улице нищего мужичонку, одетого в невообразимые лохмотья, вечно пьяного и на вид до того
худого, что кажется, будто у него остались кости да
кожа. Он робко протягивает руку за подаянием…
Заплатин поздоровался с гостем и, подведя его к клеенчатому, дивану, усадил. В лице Григоров сильно изменился,
похудел,
кожа желтая, вид вообще болезненный. Одет небрежно, в черный сюртук, белье не первой свежести. Но, как всегда, возбужден, глаза с блеском, речь такая же быстрая, немного отрывистая.
Но позвольте же, хорошо, что это так только и случилось, а мог выйти ужас, потому что в той же нощи мне привиделся сон, что потрясователи спрятались у меня под постелью и колеблют мою кроватку, и я, испугавшись, вскочил и несколько раз спустил свой револьвер-барбос, и стал призывать к себе Христю и, кажется, мог бы ее убить, потому что у нее уже
кожа сделалась какая-то
худая и так и шуршала, як бы она исправда была козлиха, желающая идти с козлом за лыками.
Рост крошечный, как рост пятнадцатилетнего мальчика;
худ точно скелет, но обтянутый не
кожею, а вылинявшею и выветренной набойкой; губ нет вовсе — открыты два ряда превосходных белых зубов; нос тоненький и свернувшийся, как корешок у сухой фиги; два глаза небольшие, круглые, как у птицы, и оба разного цвета, как у знаменитого Анастасия Дирахита: в одном глазе зрачок чистый, голубой, а в другом весь испещрен темными штрихами и крапинами, и оттого кажется коричневым; бороденка и волосы на голове — это всё какие-то клочья.